Ежегодно корабль выполнял следующие виды учебных стрельб: вспомогательные (стволиковые), подготовительные (первую и вторую), боевую (“примерно-боевую”), контргалсо вую (контркурсовую), со шлюпок и катеров. Вспомогательные (стволиковые) стрельбы служили для выработки и поддержания навыков наведения и прицеливания из орудий. Из крупнокалиберных орудий стреляли малокалиберными снарядами (5 патронов на стрельбу) из учебных стволов, из остальных орудий – пулями, из стволов винтовок Бердана (10 патронов на стрельбу). Расстояние при стрельбе (по щиту в виде броненосца размерами 4,5x1,8 м) пулями- 1-4 кб., снарядами- 4-10 кб. С этих стрельб (три дневных и одна ночная) начинали ежегодный курс боевой подготовки, они были обязательны для всех артиллеристов, начиная от командиров плутонгов и кончая прислугой малокалиберной артиллерии, их рекомендовалось повторять возможно чаще на протяжении всего года.
Подготовительные стрельбы выполнялись: первая для орудий большого и среднего калибров – из учебных стволов, вторая – неснаряженными снарядами (“ядрами”). “Примерно-боевая” стрельба по плавающему щиту (размерами 5x3 м) выполнялась боевыми зарядами и снарядами. Контргалсовые стрельбы (по щитам, буксируемым каждым кораблем при расхождении их двух колонн) выполняли из учебных стволов. Со шлюпок и катеров стреляли штатными боеприпасами из устанавливавшихся на шлюпках 37-, 47- и 64-мм (десантных) пушек и пулеметов.
Для повышения интереса к стрельбам с 1903 г. начали проводить состязательные стволиковые стрельбы, выполнявшиеся поочередно каждым кораблем по окончании всех названных стрельб.
17 февраля корабли прибыли в Порт-Саид. За время четырехдневной стоянки по каналу прошло 11 транспортов с направлявшимися в Абиссинию итальянскими войсками (более 8000 солдат). Страна, недавно освободившаяся от иностранного владычества, спешила встать на путь колониальных захватов и теперь бесславно увязала в позорной эфиопской авантюре. В Суэце отряд догнал шедший из Одессы пароход Добровольного флота “Саратов”.
1 марта пришли в Аден и, пополнив запасы угля, 3 марта взяли курс на Коломбо. С 12 марта, когда корабли, пройдя от Адена 2131 милю, вошли в гавань Коломбо, они по заведенному в ГМШ порядку уже считались входящими в состав эскадры Тихого океана. Знакомый командиру “Рюрика” путь на Дальний Восток (2 года назад он уже прошел его, командуя “Рындой”) занял еще около трех недель. 9 апреля все той же неразлучной парой “Рюрик” и “Дмитрий Донской” отдали якоря в Нагасаки, где по- прежнему, несмотря на натянутые отношения с Японией, приходилось главным образом базироваться Тихоокеанской эскадре. Как и все ее корабли, прибывшие крейсера включились в службу стационеров в портах Китая, Японии и Кореи. В апреле они уже побывали в Чифу (Яньтай), Чемульпо, (Инчхон), на лето собрались во Владивостоке.
В эскадре Тихого океана
Эскадра Тихого океана, плававшая на самом сложном и неспокойном из морских театров, к концу XIX – началу XX в. была наиболее деятельным, непрерывно наращивающим боевую мощь формированием русского флота. И плавать, и готовиться к войне приходилось постоянно и всерьез. Особую ответственность накладывали также частые контакты с находившимися здесь кораблями европейских держав – приходилось бдительно следить за поддержанием международного престижа своего государства.
Обширный театр, чреватая военными конф- ‘ ликтами дальневосточная политика европейских держав требовали от кораблей напряженной дипломатической службы в качестве стационеров в главнейших портах Китая, Кореи, Японии и в роли посыльных и разъездных кораблей. Все это затрудняло боевую подготовку кораблей и их совместные маневры, учения и стрельбы в составе эскадры: обычно такое удавалось лишь во время специально планировавшегося летнего сбора крупных кораблей во Владивостоке.
Длительные и интенсивные плавания вызывали хроническую перегрузку техники, а недостаток средств и ограниченное число кораблей, давно уже пришедшие в противоречие с размахом поставленных перед флотом задач, заставляли до последнего предела откладывать профилактические и ремонтные работы, что влекло за собой преждевременное изнашивание механизмов и вооружения кораблей. Да и ремонт при слабой оснащенности и недостатке квалифицированных кадров часто затягивался и высокого качества не гарантировал.
Эта неутешительная картина усугублялась шаткостью дальневосточной политики царизма, колебавшейся между традиционно дружескими и союзническими отношениями с Китаем и неоколониалистическими устремлениями, к которым начинали склоняться при дворе. В результате давно уже ожидавшие ремонта корабли вынуждены были отправляться в сомнительные экспедиции, не приносившие пользы, а подчас и вредившие государственным интересам России.
Таким, например, был поход в Чифу в апреле 1896 г., когда на рейде этого порта собрались броненосец “Император Николай I” (под флагом младшего флагмана контр-адмирала Г.П. Чухнина), крейсера “Рюрик” и “Дмитрий Донской” и канонерские лодки “Бобр”, “Гремящий” и “Манджур”. К ним вскоре присоединился крейсер “Память Азова” с прибывшим из Сеула начальником эскадры контр-адмиралом Е.И.
Алексеевым. По замыслу русского посланника в Пекине графа А.П. Кассини приход в Чифу помимо задач совместной боевой учебы имел целью “помочь” китайскому правительству (так оно и вышло) решить вопрос о выделении участка земли для русской пароходной компании Шевелева.
В мае эскадра собралась во Владивостоке, в августе провела в бухте Славянка (залив Славянский) двухстороннее маневрирование и “примернобоевую стрельбу”, а после маневров в сентябре отправилась в очередной обход корейских портов – борьба с японским проникновением в Корею требовала постоянного наблюдения за обстановкой на побережье. В октябре эскадра была в Чемульпо, а затем перешла в Нагасаки.
Крейсер I ранга “Рюрик”.
(Сведения о корабле, опубликованные в английском справочнике “JANE'S FIGHTING SHIPS". 1900)
9 января 1897 г. “Рюрик”, плававший все это время с эскадрой, поднял флаг начальника эскадры и совместно с крейсером “Адмирал Корнилов” вышел из Нагасаки в Гонконг, откуда адмирал Е.И. Алексеев отправился на “Рюрике” в Амой (“Адмирал Корнилов” пошел в Манилу), потом в Шанхай и после двухмесячного плавания вернулся в Нагасаки. Здесь в течение десяти дней проходили большие маневры японского флота, а Е.И. Алексеев в это время провел вполне его удовлетворивший инспекторский смотр кораблей эскадры. “Как корабельная служба, так и обучение и боевая подготовка команд, равно порядок и чистота на судах эскадры находятся в надлежащем порядке”, – докладывал Е.И. Алексеев генерал-адмиралу великому князю Алексею Александровичу.
20 апреля “Рюрик” под флагом начальника эскадры в сопровождении “Забияки” отправился изучать (на предмет пригодности для базирования флота) бухту Лонг-Рич в корейских шхерах, остальные корабли совершали обход корейского побережья.
Деятельность русских инструкторов в корейской армии, обучение ее по русским уставам с выполнением команд на русском языке, ведение русским советником при короле едва ли не всех вопросов обороны вызвали недовольство не только Японии, но и европейских держав. Под их влиянием Государственный совет в Сеуле предложил королю отклонить подготовленное соглашение об увеличении числа русских инструкторов. Этот акт и заставил начальника эскадры, не ожидая даже приглашения русского посланника, отправить эскадру к берегам Кореи. В Нагасаки для наблюдения за японским флотом оставили канонерку “Кореец”.
Лично изучив обстановку в Сеуле и подготовив ряд предложений по предотвращению японского проникновения в Корею, начальник эскадры 3 мая вышел на “Рюрике” из Чемульпо в порт Шестакова (Синьпко). Собравшуюся здесь эскадру “Рюрик” повел в залив Посьета (рейд Паллада) для изучения его оборонительных возможностей.